Кое-кто уже читал начало моей повести, и с разрешения Сидж я помещаю её в отдельную темку. Дело не стоит на месте, продолжение готовится, медленно, но верно.
P.S. "Свободное Падение" - это рабочее название;))
______________________________________________________________________________________________________________________
Глава 1
Эта необычная история произошла в одном из тех самых предгорных лесов центральной Европы, которые так любят упоминать в своих творческих изысках сказочники: густой и тёмный бор, и при одном только взгляде, небрежно брошенном на мрачную его чащу, кровь стынет в жилах и с головой накатывает паника.
Был тёплый осенний вечер, и ярко сверкающее всеми оттенками золота и оранжа солнце, перед тем, как покинуть этот мирок и одарить теплом африканцев и горячих латинос, щедро пронизывало гущу леса своими блистающими лучами, вычерчивая мягким светом причудливые очертания деревьев и кустарников. Дул приятный мягкий ветерок, и каждый листочек уже увядшего леса, казалось, вертелся и шелестел, как мог, стараясь подставить последним тёплым струям воздуха каждый из своих пожухших бочков…
В эти минуты, когда время словно замедлило свой ход и плавно перетекало с одной кочки на другую, по чаще крался зверь…
Это был крупный серый волк, он бесшумно ступал по ещё свежему и тонкому ковру листьев, и мускулы энергично перекатывались под его шкурой. Он весь был олицетворением несокрушимой мощи: солнце выгодно подчёркивало его идеальное телосложение, играя бликами на густой шерсти и обнаженных белоснежных клыках. Длинные ровные уши стояли торчком, улавливая каждую звуковую волну, большие янтарные глаза, идеальные оптические приборы, были прищурены. Крупные мощные лапы, ступая по осенней подстилке, пронзали огромными когтями покров из листьев насквозь, до самой почвы.
Волк учуял добычу. Он совершенно точно, лучше, чем кто-либо другой, знал – его цель за тем ореховым кустарником, которого он достигнет в полминуты. Все органы чувств волка находились в абсолютной боевой готовности, всё тело напряжено и готово к прыжку: оставалось только спустить незримый курок. Но расчёт был точен: ещё три шага…два…один… Серая молния метнулась прямо в центр кустарника, послышался треск ломающихся ветвей, громкий визг, затем злобное рычание, и в следующую секунду что-то маленькое пронеслось по пожухшей траве, сверкнув в луче солнца мехом; мгновение – и зверёк скрылся из виду в зарослях каких-то высоких растений.
Тем временем серый волк лежал, распластавшись на земле и зажмурив глаза, и находился в полном недоумении: только что его жертва, жалкое травоядное существо, использовав исключительно хищнический борцовский приём, ловко перенесло его через голову и с внушительной силой брякнуло об ближайшее дерево. Волк долго не решался поднять веки, тем более, что перед взором до сих пор блуждали расплывчатые оранжевые круги, последствия удара.  Наконец он решился на этот шаг – и то, что он увидел, очевидно, поразило его до глубины души, так как он, словно ошпаренный, вскочил на все четыре лапы и в сердцах воскликнул:
- Белка тебе под хвост, Аче, это ты!
Волк зарычал, и, явно раздосадованный, поднялся «на дыбы» и с силой толкнул передними лапами молодое деревце, отчего то отчаянно затряслось и посыпало листьями. Волк тем временем сел на землю, стараясь не смотреть на симпатичную волчицу с шерстью ярко-рыжего цвета, которая как ни в чём не бывало восседала прямо перед ним и растерянно смотрела в ту сторону, куда минуту назад скрылся пушистый зверь – хорёк, её предполагаемый ужин. Серый волк продолжал:
- Ну почему, почему же тебя вечно несёт именно туда, где я охочусь?
Волк жмурил глаза, силясь сдержать ярость, которая наполняла каждую клеточку его тела: в конце концов, кто поспорит, что он чертовски привлекателен в образе охотника? А тут снова эта волчица, как всегда, путается под ногами и наверняка клеится к нему. Что ж, ей это не удастся, или я не Скай!
- Ей-богу, Аче, ты не поверишь, но твой запах почти полностью идентичен запаху упитанного оленя, особенно вечером!
Волчица отвлеклась от задумчивого созерцания кустов, в которые удрал её хорёк, и медленно повернула голову к волку, загадочно взмахнув ресницами.
- Мне это воспринять как комплимент? – иронично поинтересовалась она. – Спешу напомнить тебе, Скай, что ты только что спугнул мой ужин, и именно из-за тебя я сегодня лягу спать на голодный желудок. И ещё совет – потренируй своё обоняние, чтобы в следующий раз отличить добычу от члена родной стаи.
С этими словами Аче громко и презрительно фыркнула.
Шерсть на загривке серого волка встала дыбом. Он вскочил и с чувством заговорил:
- Родной? Да вся эта стая, если не называть её сбродом, все они во главе со своим глупым и безмозглым вожаком ненавидят меня от носа до кончика хвоста! Они скормили мою мать злобным двуногим убийцам, а теперь готовы отдать всё ради того, чтобы пошпынять меня лишний раз и обозвать недотёпой и слабаком у меня за спиной! Эти трусы даже не могут сказать мне ничего в лицо, они только строят козни да шепчутся по углам! И ты предлагаешь мне назвать эту стаю родной? Никогда!
Аче изящно изогнула шею и лукаво прищурила глаза.
- Так почему же ты до сих пор не ушёл в одиночки, Скай, а? Ты давно мог покинуть эту ненавистную тебе свору и пуститься в вольное плавание, а может быть и собрать свою собственную стаю! Что же держит тебя здесь?
Волчица, не дожидаясь ответа от нахмурившегося волка, продолжала:
- Да просто ты веришь им. Ты позволяешь внушить себе эту клевету, и в глубине души ты, Скай, тоже уверен, что ты - недотёпа и слабак. И ты боишься, что не выживешь в одиночку, не сможешь прокормить себя, набредёшь зимой на шатуна и отдашь душу богам в первую же схватку. Вот ты и сидишь здесь, где все издеваются над тобой, и терпишь одну неудачу за другой. Тебе не хватает самоуверенности, Скай, чувства собственного достоинства. Не стоит позволять внушить себе что-либо, поверь, ты силён и можешь многого добиться. Да, сейчас ты в слабом положении, в самом низу иерархии. Но что мешает тебе поднять голову и выбраться из-под этой пирамиды? Уйти и основать новую? Скай, ты можешь. Правда, тебе мешает то, что больше всего на свете ты любишь своё отражение.
Последнюю фразу Аче пробормотала под нос, так, что волк её не услышал.
Скай молча слушал волчицу и от этого выражение его морды становилось всё более мрачным. Где-то в самом дальнем углу подсознания его инвалидная душа понимала, что она права, но в груди клокотали самолюбие и дух противоречия. Скай надменно вскинул голову и заявил:
- Это всё абсурд, то, что ты говоришь, Аче. Конечно, я мог бы уйти, мог бросить их, плюнув на прощание. Только мне жаль этих трусов, они сами не понимают, что делают. Их мозги начисто лишены способности просчитывать шаги. Ты посмотри на них – жалкие, исхудавшие шавки, кожа да кости. И во главе стоит такой же высохший, да ещё и выживший из ума старик. Им не приходит в голову, что я – это будущее их стаи, только я смогу возглавить и повести их, когда дни деда будут сочтены. Настанет день – и они поймут это, мне же остаётся только ждать, пусть в страдании, но эти мучения я вынесу ради спасения этой жалкой шайки.
Аче смотрела на этого завравшегося и себялюбивого волка и задавала себе вопрос, чего ради она тут общается с этим ничтожеством, столь многое о себе возомнившем? Но ей было жаль его, эту сильную, на многое способную душу, сломленную и искалеченную в самом начале жизни. Она чувствовала в нём силу, чувствовала здравый смысл, и ей инстинктивно хотелось помочь этому неукротимому духу восстать из мертвых.
Солнце уже почти закатилось за горизонт, уложив на небосвод яркий веер своих алых закатных лучей, и восточная половина купола уже погружалась в тяжелые, вязкие сумерки.
Аче подняла голову и принюхалась.
- Ты, Скай, как хочешь, можешь ещё раз попытать счастья в охоте, а я, пожалуй, пойду домой. Темнеет, скоро часовые взойдут на пост и будет трудно попасть на территорию.
С этими словами волчица снялась с места, и, элегантным прыжком миновав обломки испорченного Скаем куста, скрылась в чаще. Скай глядел ей вслед, его тянуло за ней, в тёплую пещеру, которую, несмотря на близость ненавистных родственничков, он всё-таки любил и был к ней привязан: она хранила дух его матери… Но волку катастрофически не хотелось хоть как-то давать Аче понять, что он с ней согласен, а пойти за ней в его глазах было именно таким шагом, поэтому он демонстративно отвернулся и пошёл в противоположную сторону, решив сделать круг по лесу.
Аче не оборачивалась, но по звукам поняла, что Скай пошёл в другую сторону. Волчица тяжело вздохнула и покачала головой: возможно ли его исправить? Она брела между деревьев, мягко ступая круглыми изящными лапками по подстилке из разноцветных листьев. Светило уже скрылось за линией горизонта, и последние розовые блики подсвечивали облачко, повисшее ровно над тем местом, куда несколько минут назад закатилось солнце. Уже почти совсем стемнело, когда Аче добралась до своеобразных природных ворот, образованных двумя высокими скалами – входа на территорию стаи. Прищурившись, волчица увидела двух поджарых волков, которые совершенно не торопясь шли по направлению к воротам, о чём-то непринуждённо переговариваясь и время от времени громко гогоча – это часовые следовали на пост.
Немного подумав, Аче сменила курс: вместо того, чтобы пройти между скал на территорию, она свернула налево и прошла сквозь еле заметный просвет в кустарнике, после чего волчица оказалась на узкой тропинке, по обе стороны от которой густо разрослось какое-то ползучее растение, обвив влажные каменные стены. Аче миновала этот узкий проход и очутилась на поляне, в дальнем углу которой был заметен чернеющий вход в небольшую пещеру, скорее походившую на логово, образованное тремя сваленными друг на друга валунами. Волчица направилась прямо к пещере и прошла сквозь вход. Оказавшись в просторном тёплом помещении с довольно узким сводом, что, впрочем, только придавало ему уюта, Аче остановилась и опустила голову к полу, настороженно принюхиваясь. Учуяв что-то, волчица резко подняла голову и, устремив взор в дальний угол помещения, прищурилась. В тени, забившись в самый угол, лежала огромная груда белоснежной шерсти. Можно было бы усомниться, что эта субстанция представляла собой живое существо, если бы время от времени шерсть не вздымалась, выдавая дыхание. Аче, явно довольная своей находкой, поднялась во весь рост, насколько это позволяли своды пещеры, и, ухмыльнувшись, обратилась к существу:
- Добрый вечер, дорогой брат, неужели вы совершенно не рады приходу своей сестрёнки?
Существо в углу вздрогнуло, видимо, просыпаясь, и из кучи шерсти появилась мощная, но заспанная морда. Волк протяжно зевнул, и сонным голосом проговорил:
- Аа… Аче, это ты? Боже мой, могла бы и не будить меня, раз уж пришла…
Волк ещё раз зевнул и силы его иссякли: голова снова упала на пол.
Аче приподняла бровь и покачала головой.
- Ной, могу поклясться, ты самый настоящий сочок. Стоит мне потерять бдительность - и ты уже дрыхнешь где-нибудь в уголке. Скажи на милость, зачем ты снова забрался в эту дыру? От кого ты прячешься? Неужели ты не знаешь, что после захода солнца вне территории стаи крайне опасно? Да проснись же, соня!
Аче одним скачком приблизилась к брату и толкнула его лапой.
- Вставай, бездельник! - гневно воскликнула волчица.
Ной, сделав усилие над собой, открыл глаза и с досадой глянул на назойливую сестричку. Сознание ещё не окончательно пробудилось ото сна, но волк заговорил:
- Прекрати, сестра, ты прекрасно знаешь, я не могу встать, тут слишком низко для меня...
- Ах вот как?! - воскликнула Аче. - Тогда будь добр, всё-таки растолкуй мне, чего ради ты постоянно ночуешь в этом богамизабытом местечке? Или тебя не устраивает наша просторная, высокая и безопасная пещера на территории стаи? Что, наш отец зря служил, зарабатывая честным трудом на это жидище для своих потомков? Ну, скажи на милость, чтоты опять замолчал? Опять уснул?
- Куда там, разве с тобой уснёшь? Ну если тытак настаиваешь, мы можем пойти туда, но, признаться, здесь мне всё же несколько спокойнее...
Аче б\уквально захлебнулась в возмущении.
- Спокойнее?! Я посмотрю, как спокоен ты будешь, когда эту дыру обнаружат двуногие охотники!
Конечно, Аче преувеличивала. Никакой двуногий не то чтобы напасть, но не решился бы даже приблизиться к такому исполину, коим был её брат. И всё же волчица беспокоилась за его безопасность, ведь в лесу существовала масса массадругих опасностей, кроме
охотников, например, медведь, примерно равный по силе и размерам Ною.
Ной виновато вздохнул.
- Ну давай вернёмся на территорию.
Аче отмахнулась лапой и улеглась рядом с братом.
- Теперь поздно. Стемнело, и часовые уже заняли свои посты, едва ли мы проберемся туда без проблем. А мне совершенно не светит препираться с парочкой дюжих, но абсолютно безмозглых существ.
Довольный Ной сонно улыбнулся и придвинулся поближе к сестре, а та, широко зевнув, зарылась поглубже в его шерсть и закрыла глаза. В сердце её пульсировала тревога: куда запропастился Скай? Аче пыталась бороться со сном, но усталость вскоре взяла верх, и волчица забылась неспокойным сном рядом со своим братом.
________________________________________________________________________________________________
Глава 2
Аче вздрогнула и проснулась. Ещё не открывая глаз, она почувствовала неладное: тёплой шерсти Ноя не было рядом. Над лесом разливалась причина её пробуждения: пронзительный, разрывающий тишину в клочья волчий вой, навевавший изнуряющую тревогу. Сигнал об опасности. Аче не медля ни секунды вскочила на ноги и, пригнувшись, живо выбежала из пещеры. Луна стояла высоко над верхушками деревьев, заливая всё своим волшебным, мерцающим светом, и чётко вырисовывая  гигантскую фигуру волка, стоящего посреди поляны и настороженно нюхающего воздух. Волчица, встревоженная и выбитая из колеи внезапным пробуждением, вышла из тёмного прохода в логово и подошла к брату. Только теперь, когда Ной стоял в полный рост и его фигура была выгодно подчёркнута лунным светом, можно было оценить реальные размеры его тела. Он был воистину огромен и фантастически силён, его белоснежная шерсть в эту минуту словно светилась изнутри таинственным бирюзовым светом. Аче невольно залюбовалась  этим впечатляющим зрелищем: она всегда гордилась своим братом и была полностью уверена в его абсолютной непобедимости, и в то же время всегда чувствовала готовность разорвать в клочья того, кто осмелится причинить Ною вред. И конечно она не без основания видела в нём удивительную душу, не уступающую по размаху его телу, и была абсолютно права. Ной, в свою очередь, души не чаял в своей очаровательной младшей сестричке, считал её идеалом, воплощением красоты, а себя считал нелепым и неуклюжим, ошибкой природы. Вместе они составляли семейную идиллию, которой могли позавидовать многие волки…
Аче подошла к брату и тронула лапой шелковистую шерсть на массивном плече, дабы привлечь его внимание. Вой резал слух, и оба волка были охвачены неприятным, тянущим душу чувством, которое мог вызвать только сигнал тревоги. Ной повернул голову к сестре, сверкнув крупными чёрными глазами.
- Что случилось, Ной, ты что-нибудь понимаешь? – Аче была напугана.
- Сестрёнка, я не обладаю даром глядеть сквозь скалы, и я думаю, что если мы хотим узнать, что произошло, то нам следует немедленно отправиться к посту часовых.
С этими словами, которые волк произнёс успокаивающим тоном, заметив нешуточный испуг Аче, Ной развернулся и направился через поляну к проходу между стен. Волчица проворно последовала за братом, пребывая под впечатлением от внезапного и несвойственного Ною красноречия.
Огромный белый волк с необыкновенной легкостью миновал все весьма узкие проходы, за ним изящно выпрыгнула Аче. Они оказались в весьма выгодной позиции: густые ветви кустарника, прикрывавшего проход, скрывали брата с сестрой от постороннего взора, и в то же время сквозь просветы меж листьев было отлично видно всё, что происходило на площади перед воротами. Брату и сестре вовсе не хотелось попадаться на глаза часовым, ведь нахождение за пределом в столь поздний час было чревато массой неприятностей, тем более, что ни Ной, ни Аче не могли похвастаться хорошими отношениями с верхушкой иерархии их стаи. Волки притаились в своём укрытии и наблюдали за разворачивающейся на площадке сценой.
Посреди площади в боевой стойке замер статный серый волк: лапы широко расставлены, шерсть на всём теле вздыблена, два ряда идеальных белых клыков обнажены. Всё его существо представляло собой сжатый до предела комок энергии, который в любой момент мог вырваться на свободу, как пружина, сметя при этом всё на своём пути. Волк яростно сверкал глазами. Сердце Аче провалилось куда-то в землю, когда она узнала в этом звере Ская. Перед ним в пренебрежительной и расслабленной позе стоял довольно крупный волк со светлой шерстю, точный оттенок которой, однако, было невозможно рассмотреть из-за кромешной темноты. Волк прохаживался из стороны в сторону, помахивая пушистым хвостом прямо перед носом у Ская, который лишь преследовал его движения взглядом. На одной из двух скал, образующих ворота, стоял ещё один крупный зверь, и именно он распространял душераздирающую песню, предупреждающую о тревоге. Светлый волк что-то рявкнул ему, тот мгновенно перестал выть, и мир вновь погрузился в тишину, но лишь до тех пор, пока её вновь не прервали слова светлого громилы, который был вторым из пары часовых. Ной и Аче напрягли слух и им удалось расслышать разговор волков.
Светлый волк говорил, свысока поглядывая на забитого и разозлённого Ская:
- Ступай прочь, нынче земля во мраке и я не могу пропустить тебя. Тебе известны законы, и если бы ты действительно желал попасть на территорию, ты бы соблюдал их.
Скай, явно сдерживавший бушевавшую внутри него ярость, процедил сквозь зубы:
- Отойди и пропусти меня, ты лучше, чем кто-либо иной, знаешь, кто я. У меня совершенно нет желания забивать глотку твоей трусливой шкурой.
Глаза часового сверкнули, выдавая накапливающийся гнев.
- Ты глубоко ошибаешься, щенок. Я могу  в любой момент подать сигнал, и мой напарник известит всю округу, что к нам пожаловал гость, к примеру, из Мёртвой шайки.
С этими глазами светлый волк отвратительно осклабился.
Душа Аче бушевала яростью, она чувствовала, что готова выпрыгнуть из укрытия и разорвать подлого часового на тысячу мельчайших кусочков. Ему, как и любому волку, было прекрасно известно, что для пропуска члена стаи после захода солнца требовалось вызвать вожака, но не более того! Аче выводила из себя чудовищная несправедливость, которая допускалась по отношению к Скаю повсеместно. Она придвинулась ближе к брату, который внимательнейшим образом наблюдал за происходящим, и снова прислушалась. Скай глухо рыча, проговорил:
- Лучше позволь мне пройти, а со всем остальным мы можем разобраться с рассветом. Сдаётся мне, нам ни к чему лишние глаза и уши.
И зверь кивнул в сторону кучки волков, привлечённых по всей видимости сигналом тревоги и наблюдавших за сценой. Многие из них иронично ухмылялись, другие же зевали, явно оставаясь на месте лишь из-за надежды на более динамичное зрелище.
Часовой расхохотался.
- Ты просишь, чтобы я пропустил тебя и проворонил такую превосходную возможность избавиться от необходимости созерцать твою мерзкую физиономию раз и навсегда? Ты глуп, щенок, глуп, как тот куст.
Волк кивнул в сторону зарослей, где скрывались Ной и Аче, отчего у обоих душа разом ушла в пятки, но зверь продолжал:
- Убирайся прочь, жалкое существо. Пусть твой трусливый хвост болтается где угодно, но не в этой стае.
С этими словами часовой сплюнул в пыль у лап Ская. Тот с трудом сдержался от выпада и с жаром заговорил:
- Кто же из нас трус? А ну, расскажи всем, Кардинал, как ты отправил на разведку мою мать, прекрасно зная, что смерть неизбежна! А всё ради того, чтобы спасти своё сытое брюхо! Она погибла ни за что, ради битвы, которую ты же потом проиграл! Трусы – ты, кардинал, и вся твоя стая!
Светлый вновь рассмеялся, и громко прорычал, приблизив свою ухмыляющуюся морду к самому носу Ская:
- Глупец! Ту битву мне не было нужды выигрывать. Она требовалась лишь для того, чтобы избавиться от этой трусливой шавки, такой же жалкой, как и её сынок, чему я и поспособствовал.
Кардинал злобно усмехнулся и метнул хвостом пыль в глаза разъярённому Скаю. Тот в бешенстве затряс головой, воя от боли. Едва зрение его прояснилось, он, не в силах более сдерживать себя,  обезумев от ярости и душевной боли, стрелой бросился на спину часовому, который презрительно повернулся к нему хвостом, и через секунду они уже слились в смазанный комок, поднимающий с земли тучи пыли. В воздухе резко запахло кровью.
______________________________________________________________________________________________
Глава 3
Глава 3
На площади творилось нечто невообразимое. Толпа с истинно звериной жадностью упивалась долгожданным зрелищем, все заволокло пылью и Аче из своего отдаленного укрытия уже ничего не могла разглядеть. Она лишь слышала глухое рычание, отвратительный звук барахтающихся по земле мощных тел и оживленное визжание зевак. К горлу волчицы подступила тошнота, ей пришлось зажмурить глаза и уткнуться мордой в шерсть брата.
Однако кровавое действо довольно скоро было прервано вторым часовым, тем, что распространял сигнал тревоги. Он живо спустился со скалы и неторопливой рысью направился к кругу, образованному толпой вокруг драки. Во всем его виде сквозило желание как можно дольше затянуть схватку, ибо любой из присутствующих мог наверняка сказать, что именно Кардинал окажется победителем – слишком велика была разница сил. Второй часовой также заметно уступал своему светлому коллеге в величине мускул, но все же он был достаточно силен, чтобы разметать докучливых зевак, схватить ослепленного яростью Ская за шкуру на боку и с силой отшвырнуть его в сторону, отчего тот отлетел на добрый десяток метров и с силой ударился оземь. Все явственно услышали звук ломающихся костей, Скай прокатился по пыли ещё несколько метров и замер, распластавшись на траве.
Аче боялась смотреть в сторону Ская и устремила взгляд на Кардинала. Тот стоял, гордо выпятив грудь и высокомерно задрав морду, но по трясущимся лапам и затуманенным глазам легко было понять, что это дается ему с неимоверным трудом. Аче пришла на ум древняя волчья поговорка: «Хвост продать, лишь бы нос задрать». Приглядевшись, она с присущим любой волчице ужасом заметила, что по его груди стекает широкая струйка темной крови, а на земле под ним уже разлилась внушительных размеров лужа. Странно, но Аче почувствовала некоторую жалость к этому мерзкому существу – но это было чувство, отличное от того сострадания, что она испытывала по отношению к Скаю. Она скорее жалела его за то, что судьба приготовила ему несчастную долю родиться глупейшим и жестоким созданием и что он даже не подозревает о том, что можно испытывать хоть какие-то чувства. От Ноя, в последнее время наблюдавшего за сестрой, не могло утаиться ни одно её переживание – они были словно единое целое – и он покачал головой. «В этом вся Аче», - подумал он.
Тем временем толпа, изрядно припугнутая действиями часового, уже почти разбежалась. Волки трусили по домам, поджав хвосты и негромко переговариваясь друг с другом. Иногда воцарившуюся тишину прорезал ехидный смешок, от чего Аче каждый раз морщилась, как будто случайно раскусив улитку. Напарник Кардинала неторопливо прошелся по площади, взял Ская за хвост и потащил его по земле в сторону ворот. Красивое, мощное тело волка безжизненно волоклось за старательно вышагивающим неизвестно перед кем часовым, оставляя за собой дорожку в пыли. Ной буквально захлебнулся от возмущения. Он был большим ценителем законов чести, и все происходившее этим вечером вызвало в нем большое недовольство, но это было уже слишком – быть протащенным за хвост считалось для волка величайшим позором, даже бóльшим, чем изгнание из стаи. Ной с трудом удержался от непреодолимого желания покинуть укрытие и разорвать волка, оскорбляющего честь Ская, на крохотные кусочки. На глаза Аче, которая тоже созерцала развернувшуюся сцену, навернулись слезы, она отвернулась, чтобы брат не видел её слабости, что, впрочем, было бесполезно.
- Перестань-ка солить землю, сестра. Он, в сущности, недостоин этого, – прошептал Ной, и, задумавшись, добавил, - Пока.
Часовой дотащил тело Ская до небольшой пещеры в сторожевой скале и небрежно толкнул его в страшное черное пятно входа. Затем он подошел к крупному валуну, лежащему неподалёку, и, навалившись на него плечом и сделав огромное усилие, закрыл им вход в камеру. Кардинал, который все это время следил за происходящим, вращая зрачками, попытался сделать пару шагов в сторону своего напарника, но в тот же момент ослабевшие лапы подкосились и зверь рухнул на землю без памяти. Часовой, завидев это, поджал облезлый хвост и торопливо потрусил к Кардиналу. Ной наклонился к сестре и шепнул:
- Здесь нам более смотреть не на что. Похоже, нам все-таки придется переночевать в стае.
Ной развернулся и осторожно стал пробираться по зарослям, стараясь не задевать большие ветки: малейшее неверное движение могло их выдать. Мощное белое тело, словно змея, ловко обходило препятствия и проскальзывало под стволами упавших деревьев, двигаясь абсолютно бесшумно. Аче кралась следом, стараясь повторять движения брата, однако в отличие от него, под её лапами постоянно предательски хрустели ветки и сухие листья. Один раз задняя лапа Аче соскользнула в хорошо замаскированную мышиную нору, и волчица упала, сломав молодую ель и с трудом удержавшись от испуганного вскрика. Несколько секунд она лежала, прижавшись к земле и прислушиваясь к окружающему миру, и изредка виновато поглядывала на брата, обернувшегося на звук падения и смотревшего на сестру с немым укором. Вскоре, миновав густые заросли и сделав несколько крюков в целях предосторожности, брат с сестрой оказались за огромным столетним дубом, который рос возле скалы, куда был брошен поверженный Скай. Ной осторожно выглянул из-за дерева и оглядел площадь: на недавнем поле битвы не было ни души, и только крошечная птица-трясогузка бесцельно прыгала по пыльной площади, смешно потрясая черным хвостиком. Волк обернулся к сестре.
- Уже, видать, оттащили. Наверное принесли волокушу. Я думаю, нам не помешало бы заглянуть к Скаю, как считаешь?
- Да, давай, - шепнула в ответ Аче. Нужно было удостовериться, что Скай жив, хотя все существо Аче непрерывно говорило ей: «Ну конечно, конечно он жив! Иначе и быть не может!».
Две расплывчатые черные тени скользнули по скале и скрылись в небольшой расщелине. Ной, велев Аче оставаться на месте и поглядывать по сторонам, осторожно прокрался к крошечной, еле заметной щели между валуном, прикрывающим вход, и самой скалой. Волк заглянул в камеру, прищурившись и силясь рассмотреть что-либо в кромешной тьме. К счастью, великолепное зрение не подвело его: очень скоро он разглядел тело Ская в самом углу пещеры. Волк потерял много крови, пол в камере был обильно полит страшно чернеющей жидкостью, глаза закрыты; но бока его порывисто вздымались, выдавая дыхание. Ной не удержался от облегченного вздоха, однако медлить было нельзя: в любой момент часовые могли вернуться на пост. Белый волк прижал уши и тщательно принюхался. Ветер дул со стороны каменных гряд, овевая ворота, и не приносил никаких посторонних запахов. Успокоившись, Ной осторожно вернулся к сестре. Та смотрела на него взглядом, полным безмолвной, мучительной мольбы.
-Живой. – Сказал Ной, и волчица, прикрыв глаза, глубоко вздохнула. – Изрядно потрёпан и помят, вряд ли он в ближайшее время сможет похваляться своей неотразимостью. Но его душонка крепко сидит в теле.

Отредактировано Winter (2007-03-25 15:19:28)